Жила-была красавица. И имя у неё было созвучно внешности. Такое же красивое и музыкальное, как она. Марианна. Для друзей просто – Марьяша. Марианна была певицей. Приветливая, спокойная, деликатная. Просто талантливая. Как выглядела? Всегда подтянуто. Высокая, стройная. Волосы восхитительные – каштановые, черты лица – правильные, глаза... – огромные, выразительные... Вот цвета глаз, правда, не помню. В общем, достоинств море. На момент нашего знакомства ей было лет 19. Свежая и яркая, как весеннее солнышко, она привлекала к себе всяческое внимание.
Как-то я заметила, что к ней зачастил невысокий молодой человек. Такой скромный, немногословный, редко глядящий в глаза. Сейчас вспоминается, что Марианна становилась какая-то неловкая рядом с ним. Они были одного роста. Но Альберт смотрелся рядом с ней весьма хрупко. Может, поэтому ей неловко было? Хотя улыбаться она не переставала. Через какое-то время они поженились. Марьяша ушла со сцены, занялась семьей. Родился сын. И больше я о ней не слышала.
Прошло лет десять.
Однажды меня пригласили в ресторанчик отметить какое-то событие. Посетителей было немного. Пока я осматривалась в поисках наиболее уютного столика, ко мне подбежала девушка, обняла, расцеловала. Марианна?!? Вот это да! Как ты? Как поживаешь?
- Нормально, я здесь работаю, пою.
- Правда? Все хорошо? Как дома?
Она опустила глаза. И, как-то сдерживаясь, с легкой улыбкой, будто стесняясь, сказала:
- С мужем я разошлась. Сын умер. Ему было шесть лет.
Подняла глаза.
- А я вот тут, пою. Музыка спасает, помогает жить дальше.
И сразу, без перехода, не дав времени на словесную реакцию, спросила, сменив тон на нарочито бойкий:
- Что для тебя спеть? Про любовь? – стрельнула огромными глазами на моих спутников.
- Нет, не надо про любовь. Спой, пожалуйста, «Свечу» Пугачевой.
Был хмурый зимний кавказский вечер, звучала «Свеча». И никак в моей голове не складывался единый паззл из этих вечных философских бинарных, а сейчас таких будничных спутников человеческих жизней:
счастье – боль
любовь – предательство
жизнь – смерть...
«На озаренный потолок Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья».
Судьбы скрещенья? Я слушала своих балагурящих спутников и не слышала их. А Марианна пела для меня. Разрушая старый мир и создавая новый.
«Свеча горела на столе, свеча горела»...
Как-то я заметила, что к ней зачастил невысокий молодой человек. Такой скромный, немногословный, редко глядящий в глаза. Сейчас вспоминается, что Марианна становилась какая-то неловкая рядом с ним. Они были одного роста. Но Альберт смотрелся рядом с ней весьма хрупко. Может, поэтому ей неловко было? Хотя улыбаться она не переставала. Через какое-то время они поженились. Марьяша ушла со сцены, занялась семьей. Родился сын. И больше я о ней не слышала.
Прошло лет десять.
Однажды меня пригласили в ресторанчик отметить какое-то событие. Посетителей было немного. Пока я осматривалась в поисках наиболее уютного столика, ко мне подбежала девушка, обняла, расцеловала. Марианна?!? Вот это да! Как ты? Как поживаешь?
- Нормально, я здесь работаю, пою.
- Правда? Все хорошо? Как дома?
Она опустила глаза. И, как-то сдерживаясь, с легкой улыбкой, будто стесняясь, сказала:
- С мужем я разошлась. Сын умер. Ему было шесть лет.
Подняла глаза.
- А я вот тут, пою. Музыка спасает, помогает жить дальше.
И сразу, без перехода, не дав времени на словесную реакцию, спросила, сменив тон на нарочито бойкий:
- Что для тебя спеть? Про любовь? – стрельнула огромными глазами на моих спутников.
- Нет, не надо про любовь. Спой, пожалуйста, «Свечу» Пугачевой.
Был хмурый зимний кавказский вечер, звучала «Свеча». И никак в моей голове не складывался единый паззл из этих вечных философских бинарных, а сейчас таких будничных спутников человеческих жизней:
счастье – боль
любовь – предательство
жизнь – смерть...
«На озаренный потолок Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья».
Судьбы скрещенья? Я слушала своих балагурящих спутников и не слышала их. А Марианна пела для меня. Разрушая старый мир и создавая новый.
«Свеча горела на столе, свеча горела»...
